Відповідь А. Кацнельсону
на одну з його мініатюр
Вам добре: ви бачили мрії здійсненні,
Хоч важко було, та ви бачили ціль,
Творили, великим майбуттям натхненні,
І виплили в море, не сіли на міль.
А ми. Ми не мрієм, ми просто існуєм,
Без вір і надій в спорожнілій душі,
П’ємо, баломутим, без снаги працюєм,
То просто мовчим, то складаєм вірші.
Чому? Я не знаю. Не можу збагнути,
Що нас до цієї зневіри звело.
Адже у нас є все, що має в нас бути.
Так звідки ж з’явились зневіра і зло?
25/ІХ-1981
***
А мне не перекрыли кислород,
И в кандалы не заковали крылья,
И не зажали рот —
Наоборот —
Свободен вдох.
Вот выдох перекрыли.
Я скоро лопну.
Правда и враньё
Через трахею внутрь текут послушно.
Обидней быть не может ничего:
Дышу, дышу,
И — дохну от удушья.
30/ІІІ-1990
Испорченный флюгер
Смущает всех неправедность моя,
Неправильность моя всех возмущает,
Но тихая смиренность бытия
Меня отнюдь совсем не привлекает.
Пусть небо застит чёрных туч орда,
Пусть дикий ветер бесится до дури,
Сломаюсь, но не повернусь туда,
Куда велит мне повернуться буря.
21/IX-2003. Городня
***
О так,
Були погані комуністи.
Хоча після шаленої війни
Вони за кілька років з купи сміття
Державу й відродили, пустуни.
А наші галасливі патріоти,
Серйозні люди, а не пустуни,
З держави
За десяток літ роботи
Зробили купу сміття.
Без війни.
З 25 на 26/VI-2003. Городня
Телеграма з діаспори
Маю що їсти,
Маю хатину,
Серце ж болить та карається:
Лину душею в свою Україну,
Та кляте тіло впирається.
1991. Київ
Пророцтво збувається
“... Та не однаково мені,
Як Україну злії люді
Присплять, лукаві...”
Т. Шевченко
Приспали,
Вже давно приспали,
Але будити не спішать,
Бо ще не час —
Не все ще вкрали,
А дурні й сонні погорять.
… І може, скаже батько сину,
Мотнувши фейсом звіддаля:
“А онде...
як її...
Вкраїна.
Була колись така земля”.
25/VII-2000. Київ
Своє таки краще
“Если у народа, нации, нет культуры,
существование её бессмысленно”.
М. Шемякін
“За повне небо блюзу понад нами,
За океан полтавського борщу...”
Т. Петриненко
Журавель у небі —
Не синиця в жмені.
Ніж “Пежо” в Парижі —
Краще ЗАЗ у Мені.
І хоча немає
Другого Шевченка,
Не москаль співає,
А свій, Петриненко.
Хай у небі блюзи,
Хай у небі саги,
То ж таки у небі.
А у жмені — сало.
Поки лише жменька,
Та настануть пори —
Підростають свині —
Будуть цілі гори.
Галушок — ельбруси
І ковбас — паміри.
А у небі — блюзи
На бандурах, лірах.
То ж, шановне панство,
Не ридайте здуру:
Краще рідне хамство,
Ніж чиясь культура.
1995. Київ
* * *
Тому, хто вірить — знання байдуже
Й не треба фактів.
Була б ікона.
Вони ітимуть до церкви дружно.
Й до комунізму
Вели ще вчора.
Самі пророки навкруг волають.
Я сотні істин ковтати мушу.
Але не вірю.
Але не знаю,
Куди подіти зомлілу душу.
28/VIII-1990. Київ
Аксиомы
***
У хамства тоже есть свои
Культурные традиции.
VI-1998. Киев
***
Бездарным надо помогать,
Чтобы таланты не пробились.
27/XII-2003. Городня
***
Если двигаться строго на запад,
Всё равно попадёшь на восток.
II-1995. Киев
Быть человеком
Да, я на дне.
И поезд мой ушёл.
И я спиваюсь,
Молча,
Понемногу.
И всё ж пишу.
За что и слава Богу.
Благодарю.
Не так уж я грешу.
Да может Бог мне спишет половину
За то, что не юродствую душой,
Делю последний хлеб с бездомной псиной
И крест влачу,
Хоть маленький,
Но свой.
Не стыдно мне, когда меня поносят
За то, что нищ
И что хожу небрит.
Что среди лета наступает осень —
Не горько мне.
Пускай себе дождит.
Судите, люди,
Вас ведь тоже судят.
Мне всё равно.
Но мне не всё равно,
Что всё вокруг летит к чертям
И будни
Уходят в небытьё кошмарным сном.
Да если б только сон,
пусть как ни жуток,
А то ведь явь безумней всяких снов:
Девчонок превращают в проституток,
В бандитов превращают пацанов.
Волшебники юлят по заграницам.
Вот им — плевать.
Звереем.
Боже мой!
Когда же человеческие лица
Воспрянут над поникшею толпой?
Исконность наша
Хлеб и молоко
Ещё, наверно, со времён Триполья.
Но как же мы прощаемся легко,
Без слов,
Без омерзения,
Без боли
С душою славянина-казака,
Под дружный мат столпившись возле кассы,
Прикрывшись формой взбрыков гопака
Или молебнов у иконостаса.
Понять бы нам,
Как воздуха глотнуть,
Как перепрыгнуть безнадёги омут:
Как он абсурден, наш дурацкий путь
От одного безвременья к другому.
Подобье Боже?
Ересь.
Ерунда.
Далёкий идеал,
Как квазизвёзды.
Ей-богу, Бог бы умер от стыда,
Когда бы мог предвидеть,
Что он создал.
Родные,
Люди,
Подымите взгляд.
Расправьте плечи,
Спины разогните,
Иначе мир погибнет навсегда
И никогда не явится Спаситель.
Рабам по райским кущам не ходить.
Не даст Творец от врат священных ключ им.
Быть человеком —
Так и значит:
Быть,
А не молчать об этом сладкозвучно.
12/V-2001 — 23/VII-2003. Городня
***
Мы так долго метались под куполом
Самых розовых вер и надежд,
А теперь получили по кумполу
Горькой правдой.
Не хочешь — не ешь.
Ведь считалось — мы самые-самые,
А когда предъявил век свой счёт,
Стало гадко:
Какою отравою
Мы травили себя под компот
Распрекрсных и праведных лозунгов,
Самых умных,
Таких же, как мы.
Взять бы да отхлестать себя розгами
За прогресс —
От тюрьмы до сумы.
1990. Городня
***
Разлетелась Страна,
Да осталась судьба.
Независимости — “Да!”
Но какая страда:
Пожинаем извечную долю свою
И разбрасываем на прокорм воронью.
А оно всё жиреет,
Уже и летать
Не умеет.
Нам бы хоть приподнять
К равнодушному небу
Затравленный взгляд.
Только некогда —
где бы
Чего бы урвать.
А иначе, представьте, дожить мудрено
До того, что пророками нам суждено.
Завершается век.
А за ним — темнота.
И зловещая тень
Креста,
Но не та,
Та же кровь,
Тот же пот,
Теснота,
Суета.
Ну, а кроме — ни зги,
Ни черта.
Завершается век,
Остаётся судьба.
И незрячим калекой
В дырявой рубахе,
Отстав от лукавого поводыря,
Жалко шарит руками
И знает, что — зря.
С 8 на 9/VIII-1995. Киев
***
Моя родина, сука драная,
Лежит скатертью самобраною,
Поперёк и вдоль тати шастают,
Хочешь взять — изволь, не спросясь того.
Не понять — злобятся ли, рады ли.
А к спине опять странный взгляд прилип.
А когда уйдём в землю сирую,
Нам помогут — профинансируют.
Вышли мученики в учители,
А мучители — в попечители.
Под заплатами — море гордости...
То ли личности, то ли мордности.
И бредёт она побирушкою,
И не русская, и не руськая,
Беспардонная, бесталанная,
Моя родина, сука драная.
14/Х-1994. Киев
***
Демократия — это
Когда вся планета
Живёт так, как хочется
Американскому президенту.
VI-1998. Киев
***
Все глупые бюро и партсобранья,
Все блаты, самиздаты, дефициты...
Как это было, в сущности, банально,
Анекдотично смело, шито-крыто...
Всё чаще, неожиданно, как здрасьте,
Ловлю себя,
на пошлости, как видно,
Что я тоскую по советской власти.
Она была смешна, но безобидна.
2/IV-2000. Киев
***
Рождённый ползать летать не может?
Ещё как может!
Причём туда,
Куда витающим невозможно
И докарабкаться никогда.
Безумству храбрых поём мы песню,
А мудрости трусов несём дары.
Пока не покрылись бездушной плесенью,
Пора хвататься за топоры.
Да что — топор
против АКСа!
В момент обложат со всех сторон.
Для процветания и прогресса
У нас — духовность,
У них — ОМОН.
28/I-2001
* * *
“Майте на увазі — посмішку Фортуни
можна купити лише за 50 копійок”.
(Реклама в газеті)
Гроші, гроші, гроші. Вся країна — ринок,
Все на продаж — совість і краса дівчат.
Посмішка Фортуни — п’ятдесят копійок,
Посмішка путани — баксів п’ятдесят.
Запродали душу власного народу,
Розміняли пам’ять на дзвінкі слова.
Хто ідей сокірою нам махав з-за рогу,
Вчить нас демократії, світла голова.
Всі хотіли блага — і нема претензій,
Вдалині світив-бо вищий інтерес.
І — найкраще з добрив — благодатний цезій
Вноситься до грунту ралами АЕС.
Зруйнували церкви —
збудували лазні.
А меморіальні дошки —
на хлівах...
Посмішка Фортуни — майте на увазі —
П’ятдесят копійок.
Й їдь на “Жигулях”.
23/VIII-1990. Київ
***
Стривайте, люди, що ми коїм —
З простягнутою в світ рукою
Йдемо від власної землі,
Братів клянемо без упину,
Ковтаємо чужу хлібину.
І в цьому винні москалі?
Та ми ж самі себе з’їдали
І роз’їжджалися у далі.
Тепер паплюжим пам’ять вдів,
Обмацуєм ярмо на шиї
Та на дідів ллємо помиї,
Щоб так відмити прадідів.
І нелюдіємо загалом.
Несе нас до провалля чвалом
Священний галасливий кпик.
Нас власне здожене прокляття,
Адже того, хто зрікся батька,
Зречеться врешті рідний син.
Переживу нестатки й злидні,
Нашестя й пошесті всесвітні,
Що виростають, як гриби,
Та не змирюся із ганьбою —
Коли народ стає юрбою.
Бо збожеволію в юрбі.
26/І-1992. Київ
***
Рипить відірваний підбор.
Обід — не хліб,
Картоплі горщик.
Ні, це ще не голодомор —
Малесенький голодоморчик.
Ще сітуація не та,
Іще святкуємо обжинки,
Але ж гадюка вироста
Теж із маленької клітинки.
Живіть, панове, й не тужіть,
Носіть відзнаки хоч на спині,
Та дайте і народу жить
У незалежній Україні.
23/ХІ-2003. Городня
* * *
Проходит жизнь, мерцая миражом,
Не тем — пустынным, голубым и светлым, —
То ярко крутит диким кутежом,
А чаще тлеет сигаретным пеплом.
Живёшь,
Но ни к чему
И ни при чём,
А так...
Зачем-то ходишь на работу,
Когда дают — несёшь зарплату в дом
И ешь,
И спишь,
И дышишь для чего-то.
Бесценных слов святая простота.
Потоки их чисты и бескорыстны.
Так христиане предали Христа,
А коммунизм позднее коммунисты.
Вот и бредём,
И ловим миражи,
Всё по безвременью та бездорожью.
Так и живём, зачатые во лжи
И вскормленные беззаветной ложью.
Но если это кто-нибудь прочтёт
И прекратит жевать, тревожась смутно,
То я надеюсь (чем не шутит чёрт),
Что всё же был при чём-то
И к чему-то.
14-26/VII-2000. Киев
* * *
Весна сквозь нищету
сквозит тоской промозглой
И не спешит вступать в свои права.
Метелью заметёт,
морозом приморозит,
И может быть, по-своему права.
Дебильная страна
не сеет и не пашет,
Подачки ожидает,
И молчит,
Когда с неё дерут
три шкуры Юли-Паши,
Великий развивая Лёнь почин.
30/III-2001. Городня
***
Мечталось и снилось, да вот — не сбылось,
Растёт Эверест деклараций и хартий,
А Родина — как обескровленный лось,
Которого рвёт на куски стая партий.
30/IX-2000. Городня
***
Нам явилась свобода,
Как небесная манна,
Оптом и всенародно,
И немного нежданно.
Оба-на! — и свалилась.
И, конечно, пришибла.
Непривычная милость
Для привыкших быть быдлом.
И, дорвавшись до воли,
Вчера прославлявшие Сталина,
Так — без крови и боли —
Демократами стали мы.
16/III-1998. Киев
***
Как нам сладостно —
верить в радости,
Что грядут за сменой эпох.
Как нам радостно —
верить в сладости,
Что вручает изредка Бог.
Нам на совесть надет глушитель, но —
Наша память порой ворчит.
Хоть, конечно, всегда пленительно:
Помолиться —
и получить.
Временами нам даже кажется,
Что вот-вот — и потерпит крах
Эта каста неутверждающих,
Утверждающаяся в чинах.
4/I-1989. Городня
***
Если бы я был гениальным
Изобретателем,
То придумал бы телевидение
С субкадрами,
Для слепых.
Если бы я был гениальным
Политиком,
То придумал бы дрессированную
Демократию
Для идиотов.
22/XII-1990
***
— Послушайте... —
Да кто услышит.
Бумага шелестит, как дышит,
А чувства — как вода в песок.
И это было б очень странно,
Чтоб кто-то, кроме тараканов
Услышал шелест этих строк.
Висит, как дождь над серой бездной,
Трагизм того, что всё исчезнет
Или изменится совсем.
Твоё лицо в тумане мглистом,
И искры этих красных листьев,
И век,
И голоса друзей.
И дети вырастут и станут
Старухами и стариками.
И лягут улицы не так.
И наше время без злорадства
Иначе будет называться
В пустых объёмистых трудах.
Скукожившись и спрессовавшись
В культурный пласт, эпоха наша
В историю других эпох,
Как ни кичимся мы крикливо,
Войдёт как “слой презервативов”,
А не “дерзаний и тревог”.
Я смутно чую эту эру.
Земной, телесный, грешный в меру,
Гляжу, грустя, но не страшась,
В грядущий век, где тоже люди,
Но никому нужна не будет
Ничья бессмертная душа.
С 18 на 19/Х-1996. Киев
После...
После отмены крепостного...
После Великой Октябрьской...
После великого перелома...
После “оттепели”...
После застоя...
После...
Мы, рождённые после культа,
До конца не можем понять
Стариковских горьких инсультов
От того, на что нам — плевать.
Надоело стоять на коленях.
Надоело лгать до икоты.
У нас каждое поколение
Рождалось после чего-то.
Мы кричим, увязаем в спорах,
Не желая знать — каково
Будет житься на этих просторах
Им,
Рождённым после всего...
1991. Городня
Fuck you! —
И ты внезапно приобщён
К цивилизации и истинной культуре,
К вершинам мировой литературы:
Де Сад, Захер Мазох
И целый пантеон
Поющих педерастов и мадонн,
Которые тебя видали...
Fuck You!
1998. Киев
***
В Букингемском — лорды.
В Мариинском — морды.
Вот бы этих мордов
Обменять на лордов!
Тут не место лордам,
Там не место мордам,
Да и наши морды
Не годятся в лорды.
21/I-1998. Киев
***
Чёлн истории нашей дал крен.
СМИ продажная сила
Преподносит нам пшик перемен
И рекламу презервативов.
Толпы наших избранных лгут
Об успехах и достиженьях
И, брезгливо ёжась, плюют
В нас, юродивых и блаженных:
Кто слюною заумных фраз,
Кто сочувственных стонов соплями,
Будто нам непонятен фарс
Самых розовых обещаний.
Ну а мы сквозь годы бредём
По посёлкам и весям убогим.
Неужели мы так и умрём,
Не успев ощутить в себе Бога?
28/IX-2002. Городня
***
Человек на земле.
Но он уже слишком пьян,
Чтобы постигнуть весь ужас происходящего.
А мимо равнодушно и гордо
Проплывают те,
Кто ещё в облаках.
3/ХІ-1989
***
Что для нас — история,
Для кого-то юность.
Сколько б мы ни спорили —
Беспощадна дум месть.
Сколько этот ком нести?
Сколько ждать ответа?
Энтропия совести —
Времени примета.
Те девчонки, что сидели
И месили грязь в шинели,
Что до срока поседели
И не нюхали “Шанели”,
Что, вживаясь в роль кобылы,
Поле плугом бороздили,
Фронтовых калек любили
И родили,
Нас родили,
Месяцами пенсий дожидаются,
От болячек травками спасаются,
Вспоминая юность, улыбаются.
А на гроб скопить — не получается...
Примирюсь со многим, но не с этим.
Прослыву отступником отпетым,
Что не слышит поступи истории,
Но не назову свободой — горе
И не стану свысока подтрунивать
Над такой наивной смертью Друниной.
Попытаюсь быть им общим сыном.
Чист не тот, кто обошёл трясину.
С 14 на 15/XII-1993. Киев
***
Какое мне дело, какое дело —
Мираж звезды, трезуба иль орла.
Моя страна, за что ты озверела,
За что ты стала тем, чем не была?
Вся звёзднополосатость суперменов
Не стоит слёз багдадских матерей.
Нас — будто нет.
Мы не имеем мнений.
А лишь глаза собачьи:
Повкусней
Чего-нибудь дождаться из отбросов
От мировых заокеанских боссов.
24/VII-1993. Киев
Балаган
Пусть жизнь дырява, словно решето.
Пусть смерть кудрява, как Господня милость.
Шумит наш балаганчик-шапито.
А что — помимо фарса — в нём случилось?
Что вообще произойти могло
В вертепчике, который для забавы
Толпы,
ей лицедеят то добро,
то зло?
Дающая рука имеет право
Швырнуть и грот, и тухлое яйцо
Шуту, забывшемуся на минутку,
В расписанное под глупца лицо,
И потащить шутиху-проститутку.
Моя страна шумит, как балаган.
Летят в него гроши, плевки и камни.
А Старый Шут дубасит в барабан
И младших продаёт на растерзанье.
8/II-2001. Городня
***
Подонками запружены все храмы,
Соборы и церквушечки.
Да и немудрено —
Мерзавцев ужасает ада пламя.
За совести отсутствие
воздастся всё равно.
Как, в общем, всё равно — кого ты предал,
Тем самым собственной души
бессмертье загубя,
Без разницы — Христа или соседа,
Любимую, товарища,
собаку ли, себя.
Так индивидуальна в ад дорога.
Хоть лоб разбей,
хоть взглядом продырявь
весь небосклон.
Не важно даже, верим ли мы в Бога,
Важнее и существеннее:
верит ли нам Он.
Меняющие совесть на утробу,
Мы никуда не убежим
от призрачной Судьбы,
Мы, мнящие себя Его подобьем,
Но льстящие Хозяину
обманщики-рабы.
Решить вопрос:
Отец или Хозяин?
Хозяину достаточно
одних хвалебных слов.
Отец не принимает подаяний,
Ему необходимы только вера и любовь.
XII-2000 — II-2001. Городня
Плач по телевидению
Ты — икона индустриальной эпохи
И замочная скважина для психопатов.
На экране —
то ниндзя порхают, как блохи,
То секс-бомбы вращают стабилизаторами.
Всевозможный “районов” жевачка тягучая,
Синтетической крови моря разливанные,
Вурдалаки и ведьмы,
и самые лучшие
Суперзанычки,
Миксеры,
Мыло для ванной.
Где вы, где вы, застойные добрые мультики
И мюнхгаузены горьковато-разумные?
Будь же проклято ты, идолище поганое,
Криминально-весёлое шоу бездумное!
15/V-2001. Городня
***
Зубастые янки
Без бре, без обманки
На помощь вселенной спешат.
Крутые ребята,
И сплошь — демократы,
И всё из церквей ни на шаг.
Бомбят демократы
Багдады, Белграды
И всё, что живёт по другим
Укладам-раскладам.
А что? — так и надо,
Умри, что не нравится им.
13/III-2001
Неудачный эксперимент
Что-то в доме неуют,
Даже мухи не снуют,
Жрать охота, хоть и странно —
Денег куры не клюют.
Дал копейку — не едят,
Две копейки — хоть бы взгляд,
Даже бросил, расщедрившись,
Десять — тот же результат.
Хоть бы клюнула одна,
Им же — хочется зерна.
Может, если бы бумажку?
Только нету ни хрена.
29/IV-2001. Городня
***
Полно нас морочить —
Прошлыми веками,
Мордами жидовскими,
Чудо-казаками,
Центрами Европы,
Древними кровями,
Вольными заморскими
Разлюли-краями.
Новая держава.
Новая свобода
Нового обмана
Нищего народа.
Новая система
Кукишей на блюде.
Господи, помилуй...
VIII-1997. Киев
***
Мне страшно, страшно, страшно.
Мне больно, больно, больно.
Какой-то день — вчерашний.
Какой-то град — не стольный.
Какой-то я — бесполый.
Какой-то мир — нечёткий.
Как будто Иаков подлый
Перебирает чётки.
Раствор красно-солёный
Плывёт почти бесстрастно.
Мне больно, больно, больно.
Мне страшно, страшно, страшно.
Захлёбываюсь сухо
Холодным эгоизмом.
Довлеющая скука
Грядущее изгрызла.
Соседская кассета
Киркоровым пошлеет.
Не хочется просвета.
Чем дальше, тем тупее.
А выход бесшабашный
Кивает алкогольно.
И вот — уже не страшно,
А только
больно.
24/IV-2000. Киев
***
И Бог, и Сатана у нас в крови,
И мы всегда имеем, что имеем,
Когда земных людей боготворим,
От идолопоклонства сатанея
И свято верим в то, что с нами — Он,
Что нас и образумил, и направил.
Нас, как и наших истин — легион,
Что значит только то, что с нами — дьявол.
Не много ли мы на себя берём,
За Божий глас свой лепет выдавая?
Наш пузырёк, хоть невелик объём,
Гармонию вселенной нарушает.
А Бог стучит у каждого в груди:
“Не навреди!”
16/XII-1998. Киев
***
Свои добродушные задницы
Тираня до невозможности,
Вы в будущее пролазите,
Как лезли когда-то в должности.
На обещанья красивые
Меняете окрики властные.
И все вы такие правдивые!
И все вы такие гласные!
А я не могу вам верить,
Вам,
Что всю жизнь мне врали,
Но, шустро унюхав время,
Знамёна свои порвали —
И вот уже перестройка
Цепляет на вас свои лавры.
И оказалось — вы стоики.
И выяснилось, что врал я.
Своих раскаяний пошлину
Вы взяткой суёте нови.
А настоящее прошлое
С болью выходит,
С кровью.
Для вас же самое пошлое —
Лица, стыдом горящие.
Не будет у вас даже прошлого —
Настоящее ненастоящее.
1989. Городня
***
Мерзавцы на коне
И остаётся мне
У стремени бежать, ловя объедки и обноски.
Итак, стране каюк,
И не без ваших рук.
Но никогда не буду я у вас оруженосцем.
3/II-2000. Киев
***
За всё, за всё приходится платить.
Господь же часто путает, похоже,
А может — и не хочет отличить,
Где покупатель,
Где простой прохожий.
Ему, бедняге, тоже недосуг —
Попробуй сладить с нашим мерзким миром,
Где вечная толпа рабов и слуг
То льстит,
То мстит — поверженным кумирам.
Одной и той же гильотины нож,
От тёплой крови захмелев не в меру,
Бьёт по загривкам
(Каждый так похож)
Монархов и революционеров.
В веках таких примеров — пруд пруди.
Перечислять?
Так мрачновата тема.
Когда б не боль и холодок в груди —
Была бы очень скучная поэма.
Мир бесконечен, потому — несыт.
Сгорают судьбы.
Под ногами — тлен их.
Скажите, вас не мучит горький стыд
За убивавших
И за убиенных?
Премудрость книг,
Безумье площадей
С готовностью пустить кишки друг другу.
Борьба идей,
Поправ живых людей,
Волочит мир по замкнутому кругу.
6/IX-1997. Киев
***
Судьбы сухи, как пыль.
Кто-то верно подметил:
Страшный Суд уже был,
Но никто не заметил.
Бог рукою махнул
И ушёл восвояси,
Только ветер подул —
Как хотите спасайтесь.
Вырос в скопище дней,
Пресыщённо не долог,
Век великих страстей
И собачьих разборок,
Пролетел, прогремел,
Войнами прокровавил
И от Божьих идей
Ничего не оставил.
5/V-1996. Киев
***
Свобода...
А сердце болит.
Болит в ожидании ужаса.
За то, что и я не убит,
Простите меня, невернувшиеся.
Всё,
Белые, красные, разные,
Которых суди, не суди —
Остались, уже неопасные
На пыльных верстах позади.
И снова знамёна колышутся
И в спешке меняют цвета.
И ярость, как пьяная лыжница,
Не видит уже ни черта.
В безумии видим знамения,
В экстазе плодим дураков.
Мы созданы для повторения
Никем не прощённых грехов.
Х-1990. Городня
***
Забыв про кошмарные наши долги,
Из страшно культурной Европы
Бегут к нам поношенные сапоги,
Всего по четыре мазёпы.
Там благо творят.
А у нас — карусель:
Коммерция, брокеры, бизнес.
А нам говорят, что доходы властей
И есть процветанье отчизны.
А как же народ?
Обещают отцы
Свободу и право:
всем хором
Во имя свободы отбросить концы
Под тем или этим забором.
30/Х — 16/ХІІ-1996
***
Под набат колбасных революций
Не успели мы заметить, как
Заблудила в дебрях резолюций
Наша вера в самостийный флаг.
И растерянность в честном народе:
«Что же петь? Хвалу или хулу?
Как же так — шли весело к свободе,
А в какую влезли кабалу.
Прозевали кровососов новых.
Потерялась верная стезя.
Неужели снова — только с кровью?
А по-человечески — нельзя?»
16/ХІІ-1996. Киев
Лотерея
Раз ты не хочешь покупать машины —
Плати, будь добр, за бесколёсность штраф.
Какой же патриот своей Отчизны
Не купит лотерею ДОСААФ?
Их продают “в нагрузку” в магазине.
Кому-то повезёт, кому-то нет.
Я говорю: “Мне не нужна машина”.
— Выигрывай тогда велосипед.
Билеты выдаются вместо денег,
И что ни говори, хоть ты умри,
Один ответ: указ явился сверху,
Дело твоё, не хочешь — не бери.
Но как же не возьмёшь, ведь, может, счастье
Как раз содержит этот вот билет.
Я вовсе не надеюсь на “волжанку”.
Я уж согласен на велосипед.
10/VI-82
***
Отрекающийся от “Георгия”
И от “Ленина” отрекающийся...
Разве дело в железке ордена,
Что безвольно на рёбрах болтается?
Разве дело в престижной “скромности”?
Разве дело в медали обхаянной?
Дело в нашей собачьей готовности,
Что скулит при смене Хозяина.
С 12 на 13/VII-1991. Киев
***
В пятнадцать юных лет
Фантазия сама
Такое говорила при виде хрупкой талии!..
Тому сто лет в обед.
Весь мир сошёл с ума.
Фантазия мертва.
Сплошные гениталии.
12/V-1993. Киев
***
“Шоколадки из Гонконга,
Что во рту, как сахар, тают!”
“Джинсы! Производства Конго!” —
Зазывают, предлагают
Нам апостолы торговли
И коммерческие ассы.
Покупай! “One Lee and only”.
Как стекляшки покупаем.
21/ІІІ-1993. Киев
* * *
О Царю, Отче, Боже мій
Могутній і сумний,
Іже єси, скажи мені,
Не відаю, дурний.
Чому марнуєм вік в тузі
На праведній землі?
Куди завели Русь князі
Великі та малі?
Яких іще чекати орд?
Куди веде ця путь?
Та чути, як регоче чорт,
А Бога щось не чуть.
8/VI-1995. Київ
* * *
Не люблю я тебе, Батьківщино,
За гендлярсько-лихварські діла.
Ти й минуле по вітру пустила
І онуків уже продала.
Пропила по шинках, що й не мала,
Прогула без «жида» й «москаля».
А мене яничаром назвала,
Хоч сама ж, мов ясир, повела
До заморського доброго дяді.
Ноу проблемз — ні жить, ні вмирать.
Хоч хатинку купуй у Канаді.
Та за що? —
Вже й тебе не продать.
Прийде строк — і я стану землею,
Як годиться — разом з усіма.
Тільки гірко, що вже не своєю,
Бо мого тут нічого нема.
1996. Київ
* * *
Кожній вагітній —
гарантію пологів!
Кожній прибиральниці —
ганчірку для підлоги!
Кожному п’яниці —
по цисцерні горілки!
Кожному допитливому —
по питанню: що, де і скільки!
Кожному гомосексуалісту —
по робочому місцю!
І всякому народу —
від того, що має, свободу!
Голосуйте, люди!
Ще й не таке буде!
1/ІІІ-2002. Городня
* * *
Последовать ли мне примеру скотства
Библейского безухого юнца,
И исхитрившись, вырвать первородство
Из глотки брата и из рук отца?
Я, Боже, не приемлю сей морали,
Хотя Твой путь и неисповедим.
В любом из нас до срока дремлет Каин.
Так не буди его.
Ой не буди.
С 15 на 16/ХІ-1996. Киев
***
Опять орудий слышен гул.
Кричат воинственно маньяки:
“Готовьте бомбы! Караул!
Большевики готовят драку!”
Ох, не спешите, господа,
Опять нас загонять в окопы:
Два раза русские полки
Промчались вихрем по Европе.
13/VI-1981
***
Давно уничтожают всех,
Кто ищет смысл, о сути бает,
За то, что знают больше тех,
Кто вовсе ни черта не знает.
Гудят ветра из века в век
И жалко полыхают зори.
Чем же отличен человек
От миллиардов инфузорий?
Отнюдь не по его вине
Хранятся где-то там, в серёдке,
В для всех закрытой глубине
Души златые самородки.
Сквозь скопища годов и дней,
И в летний день, и ночью зимней
Прекрасен каждый из людей
Своим особенным, интимным.
Хочу узнать, в чём скрытый смысл
Существования поэта.
Я изучаю сам себя
И сам казню себя за это.
17/VI-81
***
Я сейчас ничего не хочу,
Но живу, и люблю, и дышу,
В пыль, под ноги вам сердце топчу,
А взамен ничего не прошу.
Я, конечно, во многом не прав —
Жизнь светла и полна красоты,
Но под сенью зелёных дубрав
Всё же вянут и сохнут цветы.
Всё старается выиграть свет,
Все стремятся других подавить.
Что ж, законов иных в мире нет,
Но и слабому хочется жить.
27/VI-1981. Адлер
Памяти Виктора Хары
Окровавленный стадион
Изрыгал груды мёртвых тел.
Он не стал на колени, он
Смело песню последнюю спел.
Он погиб, гордо глядя вперёд,
Он сгорел, но дарил людям свет,
Восходя на свой эшафот.
В мире выше удела нет.
Как вороны, слетясь на труп,
Рассыпая охапки мук,
Палачи не поверили в смерть,
Испугались и мёртвых рук.
Даже мёртвый им страшен стал,
И палач в истеричном припадке
Его тонкие пальцы ломал
В той последней кровавой схватке.
Но певца не убила смерть —
Он зажёг миллионы сердец.
И гитара умеет стрелять,
Если держит её — Певец!
3/Х-1981
***
За них другие делают машины,
Растят им хлеб, возводят им дворцы,
За них стреляют неугодным в спины
Другие, чуть помельче, подлецы.
Они копят ракеты, бомбы, яды,
Не для себя, конечно, для других,
Надеясь, видно, где-то в подсознаньи,
Что кто-то будет умирать за них.
25-27/VI-83
***
Чем он думал, этот Билл,
Когда Монику любил?!
А теперь со зла-досады
Пол-Белграда разбомбил...
12/II-1999. Киев
***
Наша жизнь коротка.
Хоть печалься, хоть пой —
Наша жизнь коротка.
И для храбрости, чтобы схватиться
с судьбой,
Не хватает глотка.
Тленны наши деяния мыслей и рук,
Хоть порой хороши.
Мы хватаемся, как за спасательный круг,
За бессмертье души.
За душой — ничего,
И в душе — ничего,
И — без ада горим.
И уносит, уносит его
Бездуховный Гольфстрим.
2/VIII-1999. Киев
***
Пылают, рушатся дворцы
И храмы.
Даже пирамиды.
И их нетленные жильцы
В музеях
молятся Изиде.
И бронза статуй — нарасхват.
(Цветной металлом занодобился).
А рукописи как горят! —
Я сам недавно убедился.
И забываются слова,
Как безымянные в могилах.
От мыслей пухнет голова.
Мир хочет есть. И ест, спеша,
И к цели движется заветной,
Столпы и принципы круша.
И — слышен только хряск победный...
О — как я верил, что смогу
Хоть каплю блага дать вселенной.
Увы, увы мне, дураку:
Всё вечно, лишь искусство тленно.
5/VIII-1999. Киев
После выборов
Эх, люди, люди, прошу вас, поймите,
Прошу вас...
Ну как же вам объяснить-то —
Вчера было проще в этом быте вонючем...
С 22 на 23/IX-1999. Киев
***
С экранов и газет
Уже с десяток лет —
Поток трюизмов:
Маститый журналист,
Политик и бандит —
Как после клизмы —
Ругает вся земля
Склерозного вождя —
Нашли потеху.
Что ж, строить — не ломать,
Мол, надо ж исправлять,
Так в чём помеха?
VII-2001. Городня
Одиннадцатое сентября
Подлость и трусость врезались в мужество.
Что победило?
Трудно сказать.
Разницы нет в проявлениях ужаса,
Вряд ли кому-то легко умирать.
Вряд ли и сам процесс умирания
С сотнями тысяч былых смертей
Демократичнее и гуманнее
Был в отношеньи багдадских детей.
Клинтоны, Буши, Хусейны, бен Ладены —
Все отсидятся в своих бункерах,
Глупым железом так и не найдены.
Гибель — удел простых работяг.
С 22 на 23/IX- 2001. Городня
Фридону Кутелия
Му го рек, амханаго,
Как, дружище, живёшь?
И живёшь ли?
Война ведь, мерзавка,
Как огромная и ненасытная вошь,
Всё б ей жрать,
Никого ей не жалко.
Промываешь ли кровью морщины Земли
Или мам примирил своё грешное тело?
Ведь Апсны утопает в картвельской крови,
В апсуанской крови Сакартвело.
И такой ты далёкий теперь, закордон,
И так много знакомые наши друг друга убили...
А ведь мы с тобой молоды были, Фридон.
Помнишь?
Мы с тобой молоды были...
1-2/ХІІ-1996. Киев
